Наталья Васильева. Хроники бегств. Тибет II

Тибет II

Так случилось, что с незапамятных времен священная гора Кайласа вдохновляла людей, слава о ней расходилась по миру. Ни одна гора не могла сравниться с ней. Она была средоточием двух самых древних цивилизаций, традиции которых тысячелетиями оставались нетронутыми, Индии и Китая. Как для индуса, так и для буддиста Кайласа представляет собою центр вселенной. В соответствии с древней санскритской традицией, ее называют Меру или Сумеру. Она считается не только физическим, но и метафизическим центром мира.

Анагарика Говинда “Путь белых облаков. Буддист в Тибете”

Подготовка к поездке

На сентябрь 2006 года мы с друзьями планировали поездку в Западный Тибет, к Кайласу. Решили ехать снова через Непал — казалось, так будет проще и дешевле, чем въезжать в Тибет со стороны Китая. Планировали поехать месяца на полтора, и после Тибета собирались побывать еще в Индии, в Сиккиме. Поэтому вновь было решено заблаговременно списаться по интернету с непальскими агентствами и заранее договориться с ними о туре к Кайласу.

Но так получилось, что переписку с непальцами мы затеяли лишь после того, как купили авиабилеты до Катманду.

Сначала у нас был такой замысел: купить дешевый пятидневный автобусный тур до Лхасы за долларов сто пятьдесят, а в Лхасе уже взять джип до Кайласа, который бы вышел нам долларов по пятьсот на человека (нас — четверо). Мы бы два раза проехали по одной и той же дороге, но зато это дешевле, чем платить 1200 долларов за поездку Катманду–Кайлас–Катманду. Все это цены на основании опыта двухлетней давности.

Еще я знала, что год назад пустили двухдневный автобус из Катманду в Лхасу. То есть никаких осмотров достопримечательностей по дороге, автобус просто гонит целый день. Билет — 70 долларов.

Но переписка с агентствами принесла печальные новости: двухдневный автобус — только для местных бизнесменов, пятидневные автобусные туры отменили. Агентства предлагают восьмидневные туры на джипах по цене 400 долларов и выше, а также авиабилеты в Лхасу с минимальным пакетом услуг по той же цене, почти 450–500 долларов. Разрешение на посещение Тибета оформляют максимум на 20 дней.

Цены туров Катманду–Кайлас–Катманду тоже подросли и были в этом сезоне в среднем по 1500 долларов. Правда, туда входят такие излишества как повара, столовая утварь, палатка-столовая, палатка-туалет, баллоны с кислородом и прочее. Нам же ничего этого не надо, только джип с водителем и минимальное размещение. Даже завтраки китайские не нужны, с их бесконечными яйцами.

А еще у нас родилась замечательная идея сделать кору вокруг озера Манасаровар. Она занимает четыре-пять дней, идти 100 км. Только нужно для нее брать палатку.

К Кайласу мы, конечно, ехали, чтобы тоже совершить кору — паломнический обход вокруг него.

В общем, после рассмотрения различных вариантов и комбинаций, после торга остановились мы на предложении одного нашего знакомого по имени Гурунг, который выиграл тендер, предложив минимальную цену — 795 долларов за тур к Кайласу на 13 дней, включая наем яков для коры и погонщика к ним. Ну, и завтраки тоже включены как обязательный пункт.

А если мы идем и вокруг Манасаровара — то это 950 долларов и 18 дней.

И мы собрались на две коры, взяли запас пакетиков с едой, палатку и спальники потеплее.

Не очень умно у нас получилось, что сначала авиабилеты купили, а потом начали обстановку на местах выяснять. Знать бы, что в Катманду все так с ценами на проезд в Тибет обстоит — стоило бы подумать о бюджетном проникновении через Китай. Опять же, поезд там сейчас ходит в Лхасу — это очень-очень интересно. Но строительство железной дороги закончилось еще в октябре 2005 года, а пассажирские поезда по ней стали ходить только в июле 2006-го. А мы авиабилеты в Непал на сентябрь купили еще в июне.

Приехав в Катманду, мы купили подержанную газовую горелку и баллоны к ней, потому что на мою баллоны купить оказалось невозможно. Гурунг и Суял, наши турагенты, порадовали тем, что, когда мы будем ходить вокруг Манасаровара, джип не будет просто стоять и ждать в одной точке, а будет проезжать от одной нашей стоянки до другой. Фантастично.

Дорога к Кайласу

Вечером накануне нашего отъезда из Катманду пошел дождь. Лил всю ночь, лил утром, пока грузились в автобус. Выехали в шесть утра 9-го сентября. Из нашего автобуса только мы поедем потом к Кайласу, все остальные — в Лхасу.

В автобусе был человек от турагентства, “автобусный гид”, условно говоря. Всю дорогу он что-то говорил: о том, что нас ожидает в пути, что нельзя провозить в Тибет книги и фото Далай-Ламы, одеваться в футболки с надписями “Free Tibet”, фотографировать на границе и тому подобное.

Перед отъездом, в Катманду еще, хотели наменять доллары на юани, но оказалось, что это невозможно. Провожая нас утром 9 сентября, Гурунг посоветовал обменять деньги у гида в автобусе. Автобусный гид инструктирует: на границе курс будет хуже, следующая возможность поменять или снять с карты деньги будет только в Шигадзе. А у нас, значит, и вообще больше не будет. Курс у него был 7,2 юаня за доллар — довольно низкий, я рассчитывала юаней на восемь. Ему даже удалось уговорить нас поменять больше, чем планировали.

Между тем, на границе, еще с непальской стороны, менялы предлагали юани по более высокому курсу — 7,5 юаней за доллар и даже спрашивали: “а какая ваша цена?”, предлагая торговаться. Но тут есть такая опасность — они могут впарить фальшивки, что со мной и случилось потом при возвращении в Непал.

Мы стояли тогда в очереди на КПП с китайской стороны границы. Менялы вполголоса и с оглядкой на стоявшего неподалеку полицейского предлагали обмен юаней на доллары или непальские рупии. Я решила обменять остатки китайских денег на непальские по курсу 7,8 рупии за юань. Меняла протянул мне пачку истрепанных рупий. Пока я извлекала со дна кошелька скомканные юани, он взял у меня рупии, заменил одну бумажку на более новую, чему я слегка в глубине души удивилась, и отдал пачку обратно. Но удивляться и раздумывать времени не было, потому что все происходило стремительно — полицейский с грозными криками уже ринулся к нам. Я едва успела отдать свои юани. Менялы бросились врассыпную. Одна тысячерупиевая бумажка в полученной мной пачке оказалась фальшивой: без водяных знаков на просвет, напечатанная на цветном ксероксе, с грубовато пририсованной серебристой краской металлической полоской.

Все же обменять потом юани в Катманду оказалось возможным — с помощью знакомых турагентов.

Еще там по этой дороге к границе — маоистская застава. Собирают со всех по 500 непальских рупий, это примерно 6,76 доллара. Но наш автобусный гид сторговал за 300 рупий с человека. Маоисты выписали одну квитанцию на весь автобус на сумму 6300 рупий. На обратной дороге мы показывали ее фото на экранчике фотоаппарата пару раз, возмущенно отказываясь платить снова.

На пограничном мосту, перед китайской уже будкой — очередь. Дождь все льет, мы в сандалиях-шлепанцах на босу ногу, штаны закатаны по колено — чтобы меньше грязи на них попадало, мелкие рюкзачки — без чехлов и уже промокли насквозь со всем содержимым. К счастью, автобусный гид выдернул нас из конца очереди — видимо, решил сначала нас переправить, а потом заняться основной, “лхасской” группой.

Нас знакомят с Таши — нашим тибетским гидом. Невысокого росточка, щупленький. Я даже сначала не поняла — парень это или девушка, мужское имя или женское. Загрузили наши вещи в машину — слегка облупленную синенькую старую “Тойоту Ленд крузер”. Мы на нее взглянули и решили, что эта машина — только чтобы нас довезти до Чжанму, а там нас пересадят в джип поновее, причем белый, в каких все ездят. Но эта старенькая синенькая “Тойота” так и провезла нас по всему маршруту, всего-то несколько раз колесо проткнулось. Ну, а что было ожидать: сторговали тур за полцены, вот и получили такую машину. Шофера нашего звали Темба, добродушный дядька предпенсионного возраста.

Таши — 28 лет, родом из деревни в районе Шишапангма. Говорит, учился в Индии, в школе Далай-Ламы. Каждый день попивал пиво и вообще был какой-то колючий. Теплых отношений у нас с ним не сложилось.

В Чжанму мы часа два сидели в комнате позади какой-то лавки. Таши прибегал-убегал, показывал бумагу, оформленную в полиции, потом бегал в турагентство получать деньги, потом они с водителем и еще кем-то долго-долго сидели расписывали куда потратить эти деньги. А Чжанму, между прочим, это вам не Катманду, в Чжанму уже холодно, а мы совсем промокшие. Ужасно замерзли там.

Дорога до Ньялама — все тот же дождь. Ньялам — две улицы, сходящиеся под углом. Нас поселили в гостиницу “Сноу ленд”, в маленькую комнатку, в которую чудом были втиснуты четыре кровати. Но электричество было: и в лампочке, и в розетке — это хорошо.

В Ньяламе мы провели следующий день — для акклиматизации. Голова уже болела ощутимо. Интернет в гостинице — 1,39 доллара в час, в кафе на улице — 0,83 доллара. Горячий душ при каком-то кафе — 2,78 доллара. Литр бутылочной воды — полдоллара и выше. У входа в нашу гостиницу из трубы весь день лила вода, местные там посуду мыли, а мы набрали в бутылки — руки мыть и для кипячения. Таши сказал: для готовки тоже годится. Трубу эту вечером перекрывают.

На окраине Ньялама кипит стройка: кто снует по строительным лесам, кто раствор мешает, формует из него кирпичи и укладывает на землю стройными рядами сушиться.

Километрах в десяти от Ньялама — пещера Миларепы. Пещеру посмотреть не удалось — там строительство нового храма, а в старый совсем не пройти, все завалено. И на обратном пути, от Кайласа, то же самое было. Жаль, так хотелось там побывать.

В Сагу мы ехали почти девять часов. Асфальт заканчивается вскоре после Ньялама, и дальше — очень тряская дорога по кочкам, щебенке, пересекая ручьи и речушки. Тяжелые рюкзаки, лежавшие сзади, подпрыгивали к потолку, одна из бутылок с водой просто раздавилась. Сердце замирало, когда наша старушка “Тойота” отчаянно бросалась в мутные водные пучины.

По пути в Сагу — перевалы Тонг-ла, Ла Лунг-ла, снежная вершина восьмитысячника Шишапангма по левую руку. Тучные стада овец, яков по обеим сторонам дороги — и в долинах, и по склонам гор. Наглядно видно, что тибетцы — это кочевники, скотоводы. По дороге в Лхасу таких огромных стад не увидишь…

А на русских картах Шишапангма обозначена как Кикабангма…

На перевалах Темба бормотал “со-со-со-со” — это часть молитвы. А еще он частенько крутил одну кассету с местными песнями, довольно попсовыми. Поначалу включал потихоньку, деликатно, и подпевал себе под нос. Потом видит: мы не против, нам даже нравится, мы даже иногда подпеваем — включал погромче.

Недалеко от озера Пейку-цо — традиционная на этом маршруте остановка на обед. Местные подростки и дети сразу облепляют машину и ведут себя не только нахально, но даже несколько агрессивно. Хотя, может быть, это я была настроена недостаточно позитивно… Какая-то странная нелюбовь сложилась у меня к жителям того селения.

А места там красивые, с одной стороны — заснеженные горы, с другой — голубое озеро.

Меня мутило. К горной болезни, видимо, добавилось банальное укачивание. Так сильно меня укачивало только в глубоком детстве: совсем не могу ничего есть, жестокая рвота даже после чая, запах еды с трудом переношу. По ночам из-за головной боли долго не могла уснуть, один-два раза за ночь вставала пить эффералган, который обычно снимает умеренные болевые синдромы. Я не купила никаких спецсредств против горной болезни типа диакарба и прочего. Перед поездкой мне в течение нескольких месяцев пришлось поглотить столько разных лекарств и разнообразных витаминов, что решила: все, с меня хватит, организм уже перенасыщен лекарственными средствами, перетерплю как-нибудь. Но накануне отъезда нам посоветовали купить в гомеопатической аптеке камфару горошинами: она способствует лучшему снабжению сердца кислородом. И мы использовали ее, когда начались ощутимые для наших организмов высоты.

В Саге нас селили в “Пост”. Но название гостиницы и сам городок я рассмотрела лишь на обратном пути. А приехав в Сагу из Ньялама, смогла только доплестись до кровати и рухнуть на нее, даже не помню, кто мне рюкзак из машины притащил.

В Саге — три улицы, располагаются в виде буквы “Н”. Посредине города шло строительство канала. Да, кстати, там ведь Брахмапутра рядом протекает, и транспорт пересекает ее перед въездом в город.

Как и в Ньяламе — многоэтажные дома, гостиницы, магазинчики, ничего тибетского. Из полезных вещей нашли только два заведения с душами. На улице, которая перемычка в “Н”. Помыться стоило 1,38 доллара. Вода греется электрическими нагревателями. Блаженство. И есть еще пара овощных магазинов — там и картошечка, и помидорчики, и капусточка… У продавцов на улице можно купить яблоки. Продавцы орудуют весами, которые держат в руке, с чашками. Взвешивают быстро, и мне кажется, весы эти просто для вида. Интернет в Саге не нашли. Но это все уже на обратной дороге было.

В нашей гостинице двумя стиральными машинками стиралось постельное белье. Потом его развесили сушиться на столбы придорожного ограждения. Ветер весело трепал простыни, и досушивались они уже валяясь на асфальте.

Следующая наша ночевка — в Парьянге. От Саги туда ехали 8 часов. По дороге заправлялись бензином: А–90 стоил 77 центов, делали остановку на ремонт — от машины отвалилась какая-то железяка. Обед был, наверное, в Чжунба. Но я не завтракала и не обедала. В конце селения, на пригорке, стоял то ли буддистский храм, то ли монастырь, но я туда не ходила. Меня хватило только на то, чтобы вылезти из машины и залезть на забор погреться на солнышке.

Время от времени на дороге встречаются люди в военной форме, разравнивающие щебенку или кидающие ее туда-сюда, убирающие большие камни с дороги.

Парьянг — беспорядочное скопление приземистых глиняных строений, есть буддистский храм, несколько лавок с продуктами и промтоварами. Окраина селения представляет собой мусорку: валяются рога, копыта, кости, обувь… Тут же на окраине стоят палатки кочевников, неподалеку от которых бегают здоровенные собаки. При попытке пройти мимо облаивают. А мы хотели просто посидеть, закат посмотреть.

В Парьянге нас определили в “Декий”, обнесенный глухим забором, окна и двери “номеров” выходят во внутренний двор. Двери комнат изнутри не закрываются, снаружи — если только на свой навесной замок, потолки обиты веселенькой тканью. В первую ночь было немного не по себе спать у незапертой двери, во вторую ночь (на обратной дороге) вполне ничего. Во дворе есть колодец. Из туалета открывается потрясающий вид на горы.

На обратном пути, приехав в Парьянг, увидели много народа на улицах, палатки на площади перед храмом. Наверное, праздник какой-то был. Во дворе нашей гостиницы стояла большая палатка-шатер, из которой доносились звуки буддистских песнопений, бой барабанов и гудение труб. Собаки подлаивали в такт. В ту ночь мы заснули и проснулись под звуки мантр.

Собирая рюкзак, чтобы ехать к Манасаровару, обнаружила дыру в чехле рюкзака, в самом рюкзаке и в вещи, лежавшей возле продырявленной стенки. Видимо, накануне Темба так уложил рюкзаки, что за день пути они протерлись о какую-то железяку. Пришлось смотреть, как он багаж укладывает. Так и есть — ставит наши вещи в багажнике возле откинутого сидения, из которого торчат тонкие острые штыри. Как же так, вроде такой опытный дядька, а умудрился нам два рюкзака продырявить. Потом каждое утро приходилось присматривать, как он вещи укладывает, и просить переставить в сторону от этих острых железяк.

По дороге от Парьянга к Манасаровару снова спустилось колесо, ставили запасное. Было холодно, шел снег. Часа через три с половиной после Парьянга — проверочный пункт. Перед ним нас усадили вчетвером на заднее сидение — впереди должен сидеть только гид. Таши собрал паспорта и ходил к будке с окошком.

Проезжали какое-то большое озеро по правую руку, потом — череда гор, и вот уже перевал, с которого видны озеро Манасаровар и гора Гурла Мандата. Красиво, словами не описать. Радость от того, что достигли мест, к которым столько стремились. Темба даже сделал на машине круг у перевального шеста с молитвенными флажками.

Следующая после Парьянга ночевка должна была быть на Манасароваре, и затем следующая — в Дарчене. Причем в программе нашей поездки места стоянок на Манасароваре не были указаны точно, какой это населенный пункт, а просто: “Манасаровар, гестхаус”. Но мы предполагали, что по дороге к Кайласу наверняка остановка будет в Хор Кью или даже в Чию, а в Чию горячие источники есть… Уже так хотелось в горячий источник залезть… А от Манасаровара до Дарчена — километров тридцать–сорок, езды всего ничего, и я уже мечтала о прогулке из Дарчена до монастыря Гьяндрак, до мест, откуда открывается вид на южную сторону Кайласа, Белый Кайлас, гору Нанди. Перед поездкой на меня произвели впечатление фотографии с внутренней коры вокруг Кайласа, да еще листала в магазине книжку Мулдашева, где Белый Кайлас назван то ли хранилищем камня Шантамани, то ли самим камнем Шантамани (как тут не вспомнить, конечно, камень Чинтамани — сокровище мира).

Ну так вот, приехали в Хор Кью, Таши поворачивается к нам и говорит: “Едем сегодня в Дарчен, а завтра с утра — на кору вокруг Кайласа, а то есть опасность, что выпадет снег. А потом просто дополнительный день проведете на Манасароваре”.

Самоуправство, конечно. Мы могли бы немного отдохнуть перед корой — тряская дорога все же изматывает. Акклиматизировались бы. Но Таши виднее, он уже не первый раз водит тут группы. Ну ничего, на смотровую площадку, откуда хорошо видно южный Кайлас, мы, может, после коры сходим — надеялась я.

Подъезжаем к Дарчену, и вот уже — неужели!!! — виден Кайлас и Нанди перед ним. Сердце переполняется волнением, и радостью, и восторгом, и… и… — словами не выразить. Столько читала, столько фотографий видела, казалось немыслимым, недостижимым, потусторонним, мифическим созданием… И вот оно — передо мной…

Поначалу просто молча ошарашено смотрели в окно, потом попросили Таши остановить машину, чтобы сфотографировать. Но кажется, что лучшие точки съемки уже проехали. Вышли все из машины, Темба даже совершил какой-то обряд поклонения.

При въезде в Дарчен Таши бегал к какой-то будке платить. Сказал — 11,11 долларов.

Дарчен показался еще хуже Парьянга, даже не возникло желания выйти за забор гестхауса, чтобы посмотреть поселение (сейчас вот думаю: ну и зря). Глухие стены заборов, пустынно, серо. Гестхаус наш назывался “Кайлаш ярк” — комната на шесть коек, пол земляной, стены, наверное, — тоже. Потолок и стены обтянуты ситчиком. Источника воды, чтобы умыться с дороги и нагреть для еды, не нашли, но Таши любезно принес термос с горячей водой.

Как только приехали в гестхаус, Таши снова собрал паспорта и отдал их лишь на следующее утро.

Итого путь от Катманду до Дарчена занял пять дней.

Кора вокруг Кайласа

На кору вокруг Кайласа нам были отведены стандартные два с половиной дня: Дарчен — монастырь Дирапук, затем от Дирапука до монастыря Зутулпук через перевал Дролма-ла (5630 м) и, наконец, от Зутулпука — до Дарчена.

В первый день коры часам к девяти мы уже сидели готовые в ожидании Таши. К тому времени мы уже позавтракали едой из пакетиков и отложили в один рюкзаков часть вещей, которые решили оставить в машине. Появился Таши, отдал паспорта, за что-то извинялся. Сказал, что выезд будет чуть позже — какие-то проблемы с яками. Повел нас завтракать в китайскую столовую на окраине поселка — надо же нас чем-то занять. По дороге я с удивлением увидела открытые сувенирные лавки и немало людей на улице. Ярко светило солнце, и Дарчен мне показался даже интересным. По дороге к столовой пересекли довольно большой ручей. Меню в столовой — только на китайском.

Наконец, выехали в 11 часов дня. На выезде из Дарчена Таши снова собрал паспорта и сбегал с ними к будке. И вот мы едем. По той дороге, по которой надо бы идти — все-таки это кора, паломничество. Обгоняем треккеров, идущих с рюкзачками и палками. Мне ужасно-ужасно досадно. Как же так! Но похоже, что досадно только мне одной. Вот уже и шест Тарбоче проехали… Проехали группу тибетских женщин, разминавших руками ячий навоз на земле. Видимо, для лучшей просушки.

Остановились напротив монастыря Чуку, в долине реки Ла-чу. Где-то позади остался и “двуногий” чортен Кангньи, и место небесных похорон 84 махасиддх…

Выгрузили вещи из машины. Яков наших не видно. Взгляд притягивает монастырь Чуку, прилепившийся на склоне горы на высоте 4820м. Судя по путеводителю, там есть какая-то чудесная мраморная статуя и должен открываться чудесный вид на Кайлас. Отсюда, из долины Ла-чу, Кайласа мы пока не видим.

Посещение монастыря Чуку моих попутчиков не вдохновило. Таши отправил нас вперед по тропе, сам остался укладывать рюкзаки на яков. На каждого яка грузят по два рюкзака, поэтому нам потребовалось два яка — три наших рюкзака и рюкзак Таши.

Здесь есть две тропы: вдоль восточного и западного берегов реки. Восточная тропа — традиционный путь паломников, но “Лоунли плэнет” пишет, что западная тропа предлагает более живописные виды. Друзья мои ринулись по восточной тропе, я попыталась поначалу идти позападнее, но потом отказалась от этой идеи.

Шла я не торопясь, рассматривая скалы по обе стороны долины, собирала гербарий по просьбе одного товарища. Друзей моих уже и на горизонте не было видно, Таши в компании яков и погонщика тоже давно меня обогнали и скрылись из виду. Судя по схеме в “Лоунли плэнет”, где-то на этом участке должны быть точка для простираний, отпечатки стоп Будды, но кто ж знает, где именно это все и как выглядит.

Погода очень переменчивая: с утра было солнечно и даже тепло, потом тучи-облака наползли, снег повалил, ветер поднялся, и затем снова — небо ясное и солнце. Хорошо было видно западный склон Кайласа. Примерно на полдороги между монастырями Чуку и Дирапук у дороги стоит большая палатка, говорят, там можно чаю попить, но цены довольно высокие (я не заходила). Несколько раз видела огромных рыжеватых сурков, таких толстеньких. Они издают своеобразные звуки, я первый раз услышала — решила, что это трели каких-то птиц. Потом уже, услышав эти звуки, шарила взглядом с правой стороны тропы, ища зверька. Когда в очередной раз стояла, засмотревшись на сурка, шедший навстречу паломник (то есть бонский) заулыбался, взял меня за руку, сказал что-то, заглянув мне в глаза и кивая на сурка.

А я перед поездкой читала книжки Н.Правдиной о ее поездке в Непал и Тибет и коре вокруг Кайласа. Не являюсь поклонницей ее книжек о фен-шуй и достижении богатства и счастья, но описания этих поездок было любопытно почитать. Она пишет, что их предупреждали: нужно избегать встречаться взглядом с бонскими паломниками, они могут завладеть энергией или даже душой, душа их может вселиться в твое тело и тому подобное.

А-а-а!!! — спохватываюсь чуть позже, — он же мне в глаза заглянул! Но, кажется, обошлось — вроде бы это я продолжаю топать в своем теле в том же направлении.

Хорошо было видно западное лицо Кайласа — глаз не оторвать, в очертаниях скал виделись фигуры разные…

Время от времени присаживалась на камни: чувствуется небольшая слабость, да и не хочется бежать стремглав. Сесть бы на камушек, с видом на Кайлас, и сидеть вечно… Первый раз, решив присесть отдохнуть, коснулась рукой большого камня — и как будто разряд тока ударил в ладонь. С удивлением обошла камень — он с надписью, мантрой. Но и камни без надписей давали потом такой же эффект.

Но вот, наконец, часов через четыре-пять ходьбы уже виден монастырь Дирапук на склоне горы, слева от тропы и довольно вдалеке от нее. Чтобы достичь Дирапука, нужно пересечь речушку. Моста здесь не было. С правой же стороны моей тропы, чуть вверх — какой-то гестхаус, и определенно, на следующий день с утра из него будет удобнее продолжать путь.

Куда же идти-то? — думаю. Чувствую, что сбегать и туда, и сюда в поисках своей компании у меня уже сил нет. Села на траву, стала рассматривать оба заведения в подзорную трубу в надежде увидеть кого-нибудь из своих ребят, или развешанные ими вещи, или Таши, или наших яков.

Но знаков никаких не увидела и — делать нечего — спустилась к реке, направляясь в монастырь. Кажется, — думала, — в нашей программе значилась ночевка в Дирапуке, ни о каком гестхаусе Таши сегодня ничего не говорил. Перешла по камням один рукав реки — следующий никак не могу перейти. Камни кажутся слишком скользкими, ненадежными, а ноги — ослабевшими, того и гляди — в воду оступлюсь. Бегала-бегала посредине реки, потом махнула рукой, решила возвращаться и идти в гестхаус. Стала снова переходить реку, все-таки оступилась пару раз, и потом пришлось делать привал, выливать воду из ботинок. Штаны, носки — все мокрое, конечно.

Добрела до гестхауса, и там уже стала все комнаты обходить, и в одной из них увидела знакомые вещи. Выяснилось, что Таши сидит в какой-то палатке, попивает пиво у печки. Отдала ему ботинки на просушку. Пришлось все мокрое снимать и, за неимением сменных сухих штанов, залезать в постель. Кажется — никогда уже не отогреться, несмотря на несколько толстых одеял. И запах еды противен как никогда. Комната холодная, темная, дверь не закрывается, и мне досталась кровать у самой двери. Ужасно досадно мне было, и себя немного жаль.

А между тем этот гестхаус стоит напротив северного склона Кайласа, здесь тропа наиболее близко подходит к горе, и можно подняться, подойти поближе. Кайлас было так хорошо видно… А я… я вот в постели лежу…

Ночью просыпаюсь от того, что мне очень дурно: душно, давит нагромождение одеял, воздуха не хватает и сильная тошнота. Выскакиваю полуголая на улицу, приваливаюсь к стене. Холод отрезвляет. На черном небе большие, яркие, близкие звезды — или это у меня в глазах звезды и полосы? Рядом возник силуэт большой черной собаки — это тоже отрезвляет. Возвращаюсь в комнату.

На следующий день вышли около восьми часов утра. Недалеко от гестхауса — мост через реку. Тропа идет на восток, и встающее из-за гор солнце сильно слепит глаза — плохо видно, где именно тропа среди этого нагромождения камней. Я сразу начала отставать от своих, иду совсем медленно и периодически обнаруживаю, что я как-то совсем в стороне от общего потока.

Паломники — в основном тибетцы, идут быстро и легко, некоторые — с младенцами за спиной. Многие идут так: на спине маленький рюкзачок, руки — за спину, поддерживают снизу рюкзак и одновременно перебирают четки. Все здороваются: “Таши деле!” Наш проводник Таши здесь ни при чем, это просто приветствие такое.

Подбежал Таши, говорит: “Надо, надо идти. Я побегу вперед — надо комнаты для следующей ночевки заказывать”.

Вот, кажется, Шива-цал, место символической смерти — земля покрыта слоем брошенной одежды.

Иду-бреду. Уже не столько достает головная боль и шум в ушах, сколько тошнота. Солнечное сплетение и даньтянь как будто вывернуты наизнанку. Попутные тибетцы участливо смотрят на меня, какая-то бабушка присаживается рядом, предлагает горячего чаю из своего термоса. Господи, какой чай — меня и так выворачивает. Показываю ей свою бутылочку с водой, пытаюсь убедить, что у меня все о'кей. Чуть повыше, ближе к перевалу, бравый тибетец в темных очках и ковбойской шляпе протягивает мне руку, предлагая взять меня на буксир.

А вот пространство, где стоят камни, одетые в свитера, в шапки, как люди. Так может быть, это — Шива-цал? В стороне от тропы, ближе к Кайласу, стоит палатка-шатер, рядом валяется канистра. Неужели тут кто-то живет?

Чуть дальше по пути, в стороне от тропы, вижу лежащего на земле человека. Он издает какие-то нечленораздельные звуки, утробные стоны. Наверное, — думаю скорбно, — пришел сюда умирать. И вот он медленно поднимается, и, покачиваясь, направляется на тропу. Пропускаю его вперед. Некоторое время мы идем с ним вдвоем, друг за другом, и никого вокруг больше нет.

Все чаще хочется присесть на камушки, и все труднее с них подниматься. Спасибо Сереге — в какой-то момент я обнаруживаю его сидящим далеко впереди, он махнул мне рукой. С этого момента я уже стремлюсь подтягиваться до него. Если бы не он — тащилась бы совсем медленно. Мда, не думала я, что меня так развезет…

А ведь где-то здесь — камень с узким проходом, проверяющий степень греховности (застрял — значит, настолько греховен, что даже коры вокруг Кайласа недостаточно, что бы очистить карму), зеркало-скала, груда камней, отмечающих место соперничества Миларепы и Наро Бончунга, отпечаток стоп Миларепы. Но в тот момент я обо всем этом забыла, да и спросить было не у кого.

Лезу вверх, но признаков перевала Дролма-ла — шеста с молитвенными флажками — все нет и нет. О, наконец-то я его вижу! Но это так далеко… еще идти и идти… Слышны ликующие крики тех, кто достиг, кто уже там. Бегущий навстречу бонский паломник показывает жестом менее крутую для подъема тропу, вручает мне три конфетки и, улыбаясь, бежит дальше.

Ну, вот и я доползла, с конфеткой за щекой. Вокруг — камни, камни… Несколько шестов стоят кругом, между ними натянуто множество молитвенных флажков. Здесь же на земле — толстый мягкий слой отслуживших выгоревших флажков. Народу никого. Повесила свои флажки, посидела… Пошли с Сергеем спускаться. Кажется — самое тяжелое позади, идти вниз уже будет быстрее и легче. Вот сейчас спустимся в долину реки, повернем направо, и там будет скоро монастырь Зутулпук.

Тропа спускается с перевала и подходит близко к изумрудного цвета озеру Гаури Кунд (5608 м). Впереди справа — горная гряда, над которой высится Топор Кармы, слева — скалы, в очертаниях которых видятся лица, фигуры…

Спускаясь, прыгаем по большим камням. Слышно, что глубоко-глубоко под слоем камней течет вода. Явной тропы нет, но, может быть, мы сбились с пути?

Через два с половиной часа спустились в долину реки Лам-чу Кир. Внизу, чуть слева, видим пару больших палаток, но нам, согласно схеме в “Лоунли плэнет”, нужно идти направо, там на склоне должен быть Зутулпук.

Перешли на восточный берег реки. Идем, идем… Уже совершенно на автомате. Темнеет. Зутулпук все не появляется. Далеко впереди на другом берегу реки белеет палатка, мы решили попроситься туда на ночевку. Для этого нужно было снова перейти реку. И я снова умудрилась провалиться в воду одной ногой, довольно глубоко — нога соскользнула с камня.

В палатке хозяйничал один паренек, который не удивился нашей просьбе о ночлеге. Обстановка у него была незамысловатая: в углу — печка и кухонная утварь, вдоль стены напротив — стопки матрацев и одеял. Пол земляной. В честь нашего прихода парень задул свечи и зажег электрическую лампочку. Мы сидели на матрасике перед печкой, пытались вести разговоры с помощью скудного разговорника из “Лоунли плэнет”, наблюдая, как наш новый знакомый хлопочет у печки: измельчал руками и подкидывал кизяк в топку, заваривал чай с солью… Выяснилось, что он не пасет тут никакие стада, собак у него тоже нет. Странно… Но меня в тот вечер заботило только одно: поскорее бы лечь уснуть.

Наконец, мне удалось донести до него мысль, что я устала, я болею, я плохо себя чувствую и так далее — положите меня спать, пожалуйста. Тибетец (эх, вылетело у меня из головы его имя) постелил нам матрасики в дальнем углу и уложил сверху одеяла. Причем нижнее, толстое одеяло он укладывал таким конвертиком, что в него залазишь, как в застегнутый спальник — ниоткуда не поддувает. Сверху постелил по паре тоненьких одеял. Упаковавшись в “конвертик”, я натянула на себя еще одно одеяльце из стоявшей рядом стопки. Красота-а…

Наутро встал вопрос, как нам его отблагодарить. Кроме денег, дать особо было нечего. Мне неудобно было спрашивать в лоб: сколько стоит ночлег? Почему-то казалось, что он приютил нас просто по доброте душевной. Выгребли и отдали ему всю юаньскую мелочь. Сначала дала ему на сумму в три с половиной доллара — он молча смотрит и никак не реагирует. Достала еще три бумажки по одному юаню — это 42 цента, отдала серегины юани на доллар сорок центов и свою зажигалку — все, больше мелочи и сувениров нет. Странная у него реакция была — ошарашенность какая-то. Мне казалось: это потому, что он вообще от нас денег не ожидал. И только позже, на дальнейшем пути, до моей больной головы стало доходить: может, эта палатка стоит как приют для паломников, идущих с коры. И этот парень тем и живет. Иначе зачем ему одному такая большая палатка? Он просто оторопел от нашей наглости…

Пошли мы снова в направлении Зутулпука. Вижу: навстречу идет группа людей, и среди них — наш Таши. Он меня тоже заприметил, подошел и начал с упреком рассказывать, как он накануне в 11 вечера нас искал, бегал с фонариком до палаток при спуске с перевала и чуть ли не до самого перевала, ночь не спал. А мне той ночью сон приснился, как будто я получила смс: “а мне, что прикажешь на улице ночевать?” и даже как будто услышала явно голос одного моего знакомого, произносящий это, и даже проснулась от этого. Но я решила, что это NN приехал ко мне домой сейчас, в мое отсутствие, и вот стоит теперь перед закрытой дверью и возмущается. Так что, может быть, это Таши пробегал мимо палатки, где мы уже спали, и был мною услышан.

Таши пошел с нами обратно в Зутулпук, показал по дороге один большой камень с темным пятном и множеством небольших вмятинок: “Это седьмой Кагьяпа тут присаживался отдохнуть, вот остался отпечаток его головы. Ты знаешь, кто такой Кагьяпа? Сейчас у нас шестнадцатый Кармапа, а это вот след седьмого”. И убежал снова вперед. “Странно, — думаю своей больной головой, — сейчас ведь уже Кармапа Семнадцатый”.

Мы вчера тоже вот так же, как Кармапа, под камни присаживались отдохнуть — с подветренной их стороны.

В долине реки довольно много крапивы растет. Наверное, Миларепа вот такой вот крапивой и питался до позеленения…

Дошли до Зутулпука. Я даже не сразу его заметила: маленькое белое здание на склоне горы справа. Все же он оказался довольно далеко от места нашей ночевки — почти два с половиной часа ходьбы. Ниже монастыря, у подножия горы, стоит небольшой гестхаус и чайная. В чайной большой термос чая стоит 2,50 доллара, чашка чая — 28 центов. Здесь же можно купить быстрозавариваемую лапшу, печенье, напитки в бутылочках и прочее.

Находим вторую половину нашей группы в монастырском гестхаусе. Для этого надо было подняться вверх, к монастырю. Возле монастыря стоит большой камень шестиугольной формы, и при виде него в моей голове начинают всплывать смутные воспоминания. Он очень похож на камень, который я видела на фотографиях, и про который читала, что Миларепа обтесал его силой взгляда, соревнуясь с Наро Бончунгом.

Вход в монастырский гестхаус — из двора монастыря.

Спрашиваю у девчонок: вам Таши что-нибудь про этот камень говорил? — и машу рукой на большой шестиугольный камень. — Нет, ничего не говорил. Они пришли накануне в Зутулпук с наступлением темноты, слушали и вечернюю службу, и утреннюю, и никто им даже не сказал ни о пещере Миларепы, к которой пристроен этот монастырь, ни о камне, ни о соперничестве между буддистским поэтом-святым и бонским магом.

Но все это дошло до меня позже, а сейчас нужно тащить уже рюкзаки к месту стоянки яков и идти дальше, в Дарчен. Река здесь называется уже Дзонг-чу, течет в глубоком ущелье. Тропа — по склону горы. А горы вокруг — зеленоватые, лиловатые. Кайласа не видно. Вопреки ожиданиям, тропа временами поднимается круто вверх. Через три часа дохожу до места, где уже стоит на пригорке наша “Тойота”, и все сидят, меня ждут.

Таши просит нас решить: будем ли мы брать яков для коры вокруг Манасаровара? Пойдем ли мы вообще на эту кору? Ответ нужно давать сейчас же, потому что насчет яков можно договориться только здесь, потом на Манасароваре никто нам яков уже не даст. Таши необыкновенно разговорчив, возбужден, и мне кажется — он навеселе. Видимо, снимал стресс после бессонной ночи. Он не советует нам идти: “Куда вам, вы эти-то три дня еле шли, а там идти дольше. Я там ходил, имею опыт. Это очень тяжело, ноги вязнут в песке, сильный соленый ветер дует в лицо”.

Мы решили, что яки нам не нужны больше, на кору вокруг Манасаровара мы не пойдем, просто поживем в гестхаусе на берегу озера. Мое предложение поехать к монастырю Гьяндрак, посмотреть поближе южный Кайлас, поддержки не встретило. Ну вот и все, до свидания, Кайлас…

На Манасароваре

И вот мы едем к Манасаровару. Мы думали, что сейчас нас привезут к монастырю Чию, ведь именно туда мы собирались прибыть после Кайласа, потому что маршрут коры вокруг озера расписан в путеводителе, начиная именно от Чию. И вот мы едем, предвкушая скорое купание в тамошних теплых источниках. Но едем что-то очень долго.

Приехали на берег озера, остановились возле какого-то пустого гестхауса с парой комнат коек на двадцать в каждой. Далее был примерно такой разговор между нашей группой и Таши:

— А где тут монастырь? Это Чию?

— Нет, не Чию. Во-о-н там — Хор Кью, — машет на север.

— Как?! Мы же по программе должны сейчас в Чию быть. У нас же оттуда должна была кора начинаться!

— Но у вас в программе написано: “Манасаровар. Ночевка в гестхаусе”. Вот — гестхаус. Да и какая разница, из какой точки кору начинать? — резонно замечает Таши.

Мда-а, эта часть маршрута не была конкретизирована в нашем расписании… Но даже просто по-человечески, неужели он не понимал, что после восьми дней нелегкого пути не мешало бы отвести людей помыться? А ведь предстоял еще обратный путь. Никакой ориентированности на клиента.

Мы попросили отвезти все-таки нас в Чию. На что Таши заявил, что в таком случае мы должны будем заплатить 42 доллара, потому что машине придется гонять внеплановые 150 км до Чию и потом обратно — это условие водителя. Темба сидел в сторонке как бы ни при чем. А еще — продолжал Таши — вы должны будете доплачивать за жилье, потому что я планировал платить за вас по 4,17 доллара за койку, а на Чию гестхаус более дорогой.

Далее мы с ним немного поругались, торговаться пытались, но делать нечего — согласились приплатить.

И вот, уже ближе к сумеркам, мы — на другом берегу озера. Монастырь Чию прилепился на склоне остроконечного конусообразного холма. Кайлас был виден как на ладони, Гурла Мандата в лучах заката…

Нас привезли в гестхаус, в котором жила большая группа индийцев. На следующее утро они уехали. У дверей комнат там прикреплены таблички с именами индийцев — кто из Калькутты, кто из Лондона, — пожертвовавших деньги на ремонт.

Проживание там стоило 8,33 доллара за койку, но Таши сказал, что сторговал для нас за 6,94 доллара, так что мы должны будем доплачивать по $2,78.

Заняв комнату, мы, конечно, устремились в купальню на теплых источниках. Она находится на северной окраине деревни. А сама деревня — с западной стороны горы, на которой стоит монастырь.

Купальня представляет собой довольно большое строение со стеклянной крышей, внутри разделена на кабинки, в каждой стоит большая ванна. В ванной — дырка, заткнутая тряпочкой. Выдергиваешь тряпочку — льется горячая, но не обжигающая вода. Красота-а… Вход в купальню стоит $2,78. Деревенские собаки с наступлением темноты начинают злобно облаивать, так что лучше ходить туда группой.

В следующие два дня мы просто отдыхали, купались в озере, ходили в монастырь.

Монастырь Чию небольшой. Правдина пишет, что там есть пещера, в которой жил и медитировал Падмасамбхава. Однажды мы с Леной оказались там во время службы. Ее вели всего три монаха, из мирян были только мы вдвоем и еще одна местная женщина. Нас там угостили какой-то едой. Про пещеру Падмасамбхавы я как-то забыла тогда. Потом вспомнила, ходила снова в монастырь на другой день, но храм был закрыт и никого не было.

Кроме гестхауса, в котором мы жили, там есть еще два поменьше. Мы ходили в тот, что ближе к нам, покупать воду и чай в бутылках. Этот соседний гестхаус — уютнее, теплее и дешевле, чем “наш”. Окна комнат там выходят в коридор с прозрачным потолком, есть большая общая комната, немного продуктов и промтоваров в продаже. Его содержит молодая тибетская семья. Очень чисто. Койка стоит там 4,17 доллара. Таши и Темба жили в этом милом заведении. Таши сказал потом, что он поселил нас в “индийском” гестхаусе, потому что тот государственный, а этот за $4,17 — частный.

Кроме того, на берегу озера, правее гестхаусов, разбивают палаточный лагерь. И в этой части берега постоянно снуют грузовики и джипы туда-сюда, вздымая пыль. Как-то раз я насчитала там десяток палаток.

Вода в озере холодная, поэтому купание представляло собой быстренькое окунание. Озеро олицетворяет собой женский аспект диады Кайлас-Манасаровар или аспект мудрости просветления и упоминалось еще в “Пуранах”. Конечно, нельзя было не окунуться, проникнувшись при этом соответствующим настроем. Индийский поэт Калидаса написал в свое время, что испивший вод озера очистится от грехов сотни жизней. Мы попили, но вода немного мутновата, по крайней мере, напротив гестхаусов, так что — не советую.

Жилье в последний день на Манасароваре мы уже оплачивали полностью за свой счет. Ходили в этот день влево вдоль берега озера, как если бы мы пошли на кору. До руин монастыря Черкип не дошли, но это расстояние прошли примерно за время, отводимое на него путеводителем. Конечно, рюкзачки у нас были маленькие, но мне казалось: можно, можно было бы пройти кору… Отошли от гестхаусов, прошли участок с кучами водорослей на берегу, потом видели на крутых склонах гор готовые и строящиеся жилища, встроенные в пещеры — интересно, кто там будет жить… Потом был участок, где гнездилась мошкара в водорослях на берегу. Мошки потом преследовали нас до самого гестхауса. Погода была солнечная, но видно было, что на противоположном берегу какая-то непогода.

Накануне нашего отъезда от Манасаровара всю ночь шел и колотил по крыше то ли снег, то ли дождь. Наутро — сумрачно, лежит снежок. Темба ехал медленно, осторожно. Но к вечеру солнышко уже стало проглядывать.

Вся обратная дорога — в обратном порядке, описанном выше. Парьянг, Сага, Чжанму, Катманду. Обратно ехать было еще веселее. Темба, садясь за руль, восклицал “летс гоу!”, обнаружив знание английского. У нас стал просыпаться нормальный аппетит. Таши понял, что не стоит кормить нас по утрам исключительно яичницами с лепешками и стал заказывать для нас рис и овощи.

Время от времени у нашей “Тойоты” спускалось то одно, то другое колесо, и к китайской границе по размытой дороге мы подъезжали уже осторожненько, имея на одном колесе многослойную заплатку.

Вернулись в Катманду — а там льет дождь, как будто и не переставал со дня нашего отъезда.

дальше: Тибетские фотки II (1,4 МБ)

больше: Другие вещи

эта страница: http://www.zharov.com/natasha/tibet2.html

обратная связь: natashavasilyeva@mail.ru, sergei@zharov.com